Дочь возвращалась с работы уставшая и молчаливая, почти не разговаривала. А если и говорила что-то, то обращалась как к маленькому ребенку.
В выходные она обтирала Анну влажной губкой и переодевала в чистую рубашку. «Значит, я живу у дочери». Больше никто никогда не заходил в комнату.
Никогда. Анна задумалась: «Как долго длится это «никогда?» Не помнит. Целыми днями она оставалась предоставленной самой себе.
Она лежала и вспоминала свою жизнь. Память почему-то носила странный отрывочный характер. Чаще всего она видела себя ребёнком.- Нюрка, принеси с огорода ботвы на суп... - Нюрка, воды принеси… - Нюрка, загони овец… – кричала мать.