Перейти к первой части статьи Мне каждый звук терзает слух,И каждый луч глазам несносен.Прорезываться начал дух,Как зуб из-под припухших десен.
Прорежется — и сбросит прочьИзношенную оболочку.Тысячеокий — канет в ночь,Не в эту серенькую ночку. А я останусь тут лежать —Банкир, заколотый апашем, —Руками рану зажимать,Кричать и биться в мире вашем.Он никогда не опускался до горестных сведений счетов с эпохой, в которой ему выпало жить.
Времена действительно не выбирают. Хотя — «жестокий век — палач и вор достигли славы легендарной». Время — палач и вор. Так до Ходасевича не называл свою эпоху, кажется, никто.
Он покинул Россию с советским паспортом, не собираясь, в общем-то, покидать ее навсегда. В Берлине собрался весь русский литературный Олимп: Андрей Белый, Алексей Ремизов, Павел Муратов, Алексей Толстой, наезжали Есенин и Маяковский — все в уверенности, что они скоро вернутся на Родину, что разлука их с нею временна, и не может быть так, чтобы они не вернулись, потому что без России жизни и творчества им нет.