кладбище. И пока тропил дорожку к могилам деда и бабули, внимательно поглядывал по сторонам. Не так уж и мало кто из моих бывших годков переселились сюда из своих отчинных домов на Зубовке, Будковщине или Варнявке.
Вон… Правее отца с матерью лежит Колька Михайлов, по уличной погремухе Кулик. На семь месяцев старше меня, а лет пять, как его уже нет с нами.
Вовка Черториди, которого все мы значительно чаще звали не по имени, а Греком… А… Это кто? В чистой небесно-синей оэмковской спецухе* и снежно-белой строительной каске.
Повернувший свое лицо навстречу идущему мимо него, с немым, укоризненным вопросом в глазах, что внимательно смотрят прямо на меня с огромной, во всю могильную плиту, фотографии: «Что, Костян?