симфонии, воплощает конфликт, где стремление к духовному совершенствованию неизбежно переплетается с внутренней тьмой, присущей каждому из нас.
В этом произведении отсутствует возвышенный идеал, здесь царствует изнурительная борьба света и тьмы, неутолимая жажда спасения, противопоставленная невозможности его обретения в мире, где страдание — краеугольный камень существования.
Андреев предстает не просто как мыслитель или мистик, но как трагический герой, олицетворяющий непримиримый конфликт. Его вселенная лишена гармонии, её чрево разрывают тяготы, не сливающиеся с утопией или блаженной грезой.
Подобная полифония страстей и амбивалентностей превращает Андреева не только в хроникёра своей эпохи, но и в исследователя архетипов человеческой борьбы, омрачённых трагизмом.